Олег Александрович Пинежанин

Олег Александрович Пинежанин родился 12 июня 1958 года в деревне Веснегово Георгиевского сельсовета Подосиновского района. Окончил Подосиновскую среднюю школу, служил три года в Военно-Морском флоте. После службы по комсомольской путевке был направлен в Воркуту, там закончил техникум и остался работать по специальности на одной из шахт. Выйдя на заслуженный отдых, в 1994 году вернулся в родную деревню.
Стихи писал пробовал писать со школьной семьи, но серьезно увлекся поэтическим творчеством уже после возвращения на родину. Тогда же первые его стихотворения появились на страницах районной газеты «Знамя». Его стихи опубликованы в коллективных сборниках «Звезда Поюжья». В 2013 году вышла в свет первая книга стихов «Хрупкий лёд».

О СЕБЕ
Почему стал писать стихи? Можно назвать не один десяток причин. В школе нравились гуманитарные предметы. Люблю музыку, рисую, но, к сожалению, никогда не занимался этим всерьёз. Каторжный труд не способствовал развитию творческих наклонностей. Ко всему прочему, в нашей жизни присутствует много несправедливости, хамства, пренебрежения к простым людям, – очень многое хотелось выплеснуть на бумагу, озвучить.
Не могу умолчать о самых ранних воспоминаниях своего детства. Моя бабушка Ульяна Егоровна брала меня на районный смотр художественной самодеятельности, в котором участвовали творческие коллективы всех без исключения колхозов. Артисты почему-то были в весьма почтенном возрасте и в большинстве своём – женщины. Я добросовестно просматривал всю программу, должен заметить, мне это нравилось, но больше всего меня впечатляло продолжение концерта на обратном пути, в автобусе. Разухабистые частушки сыпались, как из рога изобилия, бабушки плясали в проходе, меж сидений. А иногда они заводили заунывную песню, и тогда обливались горькими слезами все, и я в том числе, хотя до конца не понимал, почему плачут эти суровые женщины.

***
Открылось небо на востоке,
Рассвет, как штору, скомкал ночь
И стал в туманной поволоке,
Как в ступе, красное толочь.

Ещё земля в ночной оправе,
И сном глубоким дышит грудь.
А на небесной переправе
Вершится сказочный этюд.

Творец как будто ненароком
Избрал классический приём.
Вот лезет солнце рыжим боком
В образовавшийся проём.

Видна природная сноровка,
Присущ и творческий кураж.
Леса в цветных татуировках,
На небе чудный макияж.

Лучей игривые ладошки,
Похоже, что попутал бес,
Снимают звёзды, словно брошки,
С обескураженных небес.

Не успокоившись на малом,
Творец раскрасил всё, что мог.
И вот заря в багрово-алом
Упрямо лезет на порог.

Петух бросает клич гортанный,
Тревожа заспанных курей.
Весь монолог его пространный
Во славу света и теней.

И мысль банальная подспудно
В мозгу расслабленном кружит:
Жизнь хороша, хоть жить и трудно,
Да что там трудно – стоит жить!

***
Обеднели вдруг небеса,
Ни одной звезды на глаза.
Лишь луна висит –
вид потерянный.
Веет холодом ветер северный.
Это кто же там скособоченный?
Наша жизнь ползёт по обочине.
Из стакана пьём –
края сколоты.
Кто в вине утоп,
а кто в золоте.
Что за демоны нас «опешили»,
На святых собак понавешали?
Образа в домах –
и те проданы.
Может, нет её больше, Родины?
По кривой куда?
Мы не ведаем.
Где, когда и как отобедаем?
Может, просто мы опаршивели,
Из голов царя
водкой вымыли,
И пока кружился бес
возле пьяных,
расхватали всех:
гнедых и буланых.
Чуть очухались –
вперёд, в злую вьюгу.
Бег по кругу начался,
бег по кругу.
Хоть короткий поводок,
да непрочный,
Разорвём, наверняка,
круг порочный.
Есть надежда, значит, вновь
будем здравые,
Поживём ещё, братва,
при желании.
Но грустят братки сердобольные:
«Кабы счас вина реки полные!»

Весенние мотивы
Отмежевавшись от дремоты,
Лес сбросил белый пуховик.
Внутри болезненной природы
Произошёл незримый сдвиг.

Ещё по-детски неуклюжи
И по-младенчески робки,
Ломая панцири, наружу
Спешат святые родники.

В глухом лесу, как древний идол,
Поднялся заспанный медведь.
Себя в воде на миг увидел
И стал отчаянно реветь.

Не взвидел света зверь таёжный.
Ломая наст, куда бредёт?
Разносит эхо стон тревожный.
Да кто же там? Медведь ревёт.

Когда всё небо в звёздной крошке,
И лунный светится фонарь,
На ток по дедовской дорожке
Идёт взъерошенный глухарь.

Он весь в блуждающем экстазе,
В раскраске брачной – он боец.
И до безумия прекрасен
В придачу истовый певец.

Уже не птица – привидение,
Вписавшись в крону у сосны,
Ввергает смутное волнение
В разлив бушующей весны.

И временами звук гортанный
Бросает в обморок певца.
Он есть мираж, он виртуальный,
В нём нет начала и конца.

Он не горит, он полыхает,
Ночной маяк в лесной глуши.
В нём с каждым звуком умирает
Частица тела и души.

Расхожий слух, что глух мечтатель,
А он воистину Глухарь.
Ты опусти ружьё, приятель,
Не трожь мистическую тварь.

Дай долюбить, доволноваться,
Допеть ему, договорить.
Не каждый может так влюбляться,
Дано не каждому любить.

***
О, одиночество моё!
С судьбой невыгодная сделка.
Как будто по льду занесло,
Когда зашкаливала стрелка.

С тех пор под ложечкой сосет
От невесёлой панорамы.
И вот уже который год,
Как зверь, зализываю раны.

Стал плохо видеть, плохо спать,
Мой старый дом – тоски рассадник.
В углу икона, не понять –
Иисус Христос или урядник.

На череду душевных драм
Мой Бог взирает безотрадно.
Ни нет, ни да, ни вам, ни нам –
Грехи отпущены, и ладно.

А за окном моим зима,
О чём-то вьюга завывает.
Мой старый дом – моя тюрьма,
Какой мой срок – сам Бог не знает.

Лишь чёрный кот мурлычет мне,
Всю ночь мурлычет до рассвета.
Наверно, что-то о весне,
Ну и, наверное, о лете.

Когда добреет дикий зверь
И все гадают на ромашке,
В мою распахнутую дверь
Влетают маленькие пташки.

Замечу вдруг – в избе моей
По стенам шарит солнца лапа.
Услышу голос дочерей:
«Мы по тебе скучали, папа!»

Чтоб как-нибудь слезу сдержать,
Хлебну воды из медной кружки.
И стану нежно целовать
На лицах дочек конопушки.

Начну на кухне хлопотать,
Накрою стол: «Садитесь, дети!»
Мы будем нынче пировать,
Забыв всё грустное на свете.

Уставший весь от передряг,
Себя почувствую младенцем.
Возьму и вытру просто так
Пыль на иконе полотенцем.